Четыре дня страданий Written by Uthur(часть 3)
Подойдя к беспомощной пленнице, Джаспер снова принялся ее допрашивать. Несчастная не знала ответа ни на один из них, да и вообще не понимала половины того, о чем ее спрашивали. Палач кивнул подручному, тот подошел к скрученной женщине и засунул ей в ноздри две деревянные грушевидные затычки, так что теперь та могла дышать только через рот. Второй подручный достал большую воронку и попытался засунуть ее трубку в рот допрашиваемой, но та стиснула зубы и попыталась
сопротивляться. Усмехнувшись, Джаспер стал у ее разведенных бедер и так сильно ущипнул ее за клитор, что Диана заорала от боли. Она все еще не позволяла запихнуть себе в рот воронку и истязатель продолжал крутить и сдавливать это нежнейшее место женщины, пока она не сдалась. Обезумев от боли, красавица открыла рот и подручный глубоко втолкнул туда воронку. Джаспер приказал ей глубоко вдохнуть и через воронку полился первый кувшин воды. У несчастной Дианы не было выбора. Если бы она не стала глотать всю эту воду, она бы захлебнулась. Она пила и пила текущую из воронки воду, вот уже больше литра, пока, наконец, кувшин не опустел. Задыхаясь, пленница кашляла и отплевывалась, горло ее пылало, она хрипло, с трудом дышала.
Прошло минут десять. Джаспер решил, что она оправилась от пытки и вновь начал задавать ей вопросы. Молодая узница только плакала и умоляла о пощаде. Когда подручный поднял новый кувшин с водой, она рванулась изо всех сил и стиснула зубы, не давая засунуть воронку. Джаспер вновь впился в ее клитор, но она продолжала упорствовать. Тогда он схватил железные щипцы и со всей силой сжал этот чувствительный бугорок, тело допрашиваемой выгнулось дугой и обмякло, из ее уст вырвался душераздирающий крик. Полубесчувственной жертве разжали рот и воткнули воронку. В этот раз вода хлынула прежде, чем она успела вдохнуть воздух. Ее глаза выкатились из орбит, лицо побагровело, она захлебывалась и кашляя пыталась выплюнуть душившую ее воду. Внезапно ее щеки посинели и она безвольно распростерлась на лестнице. Палач выдернул воронку, опасаясь, как бы женщина не задохнулась. Ее оставили в покое, корчась и хрипя, она широко раскрытым ртом пыталась вдохнуть побольше воздуха.
Когда ее оставили в покое, ожидая чтобы она пришла в себя, чья-то мягкая ладонь ласково коснулась лица несчастной. Это была Госпожа Ипграйв, которая прижавшись губами к ее уху шепнула, что упираться бессмысленно, это приведет только к лишним мукам и унижениям. Когда истязуемая увидела очередной кувшин с водой, она покорно открыла рот и позволила запихнуть в него воронку. Она глубоко вдохнула и начала глотать, хлынувшую ей в глотку воду. Теперь вода проходила заметно легче, но к этому моменту она выпила уже почти шесть литров и ее желудок болезненно растянулся. Она чувствовала, как к ее горлу подступает рвота, но очень быстро поняла, что с заткнутыми ноздрями ей не удастся извергнуть распиравшую ее жидкость.
Когда палачи зачерпнули из стока четвертый кувшин, несчастная жертва взмолилась о пощаде, но Джаспер сказал, что они не прекратят пытку, пока она не назовет имена мятежников. Диана не сопротивлялась, но ее живот был настолько раздут, что малейший глоток вызывал мучительную боль. Узница с трудом заставляла себя проглотить, заливавшую горло воду, чтобы не захлебнуться. Растянутый до неимоверных размеров желудок, давил на диафрагму и мешал ей дышать.
Когда перед ее глазами появился пятый кувшин она уже не смогла сделать вдох, как делала это раньше. Ей показалось, что поток воды бесконечен, задыхаясь и корчась от дикой боли в переполненном желудке и пылавшем горле, она глотала и глотала. Кашляя и задыхаясь, она почувствовала, как сильная струя мочи брызнула между ее бедер и полилась в сток под лестницей, откуда палачи набирали кувшины.
Шестой, седьмой и восьмой кувшины превратили допрос в жуткую агонию. Она корчилась и вопила, как грешники в аду. Ее чудовищно раздутый живот был как на девятом месяце беременности, ей с трудом удавалось сделать крошечный глоток воздуха. Ее лицо посинело, вены на шее вздулись, глаза были выпучены, широко разинутым ртом, она, словно выброшенная на берег рыба, ловила воздух, при каждом вдохе из ее ободранного горла вырывались жуткие хрипы.
Джаспер сделал последнюю попытку выбить из нее имена заговорщиков, скрутив ей сосок он пригрозил, что прибегнет к еще более жестоким пыткам, если она не прекратит запираться. Корчась от боли, Диана прерывающимся голосом попросила прикончить ее. Джаспер принес льняную полосу, сантиметров пять шириной и около полутора метров длиной, на ее конце он завязал крепкий узел. Подняв воронку, заплечных дел мастер засунул туда узел и еще сантиметров двадцать этой льняной полосы. Диана попыталась не дать засунуть ей в рот воронку с узловатой лентой, но подручный зверски рванул зубчатыми клещами ее левую грудь, заставив женщину захлебнуться страшным воплем и воронку благополучно воткнули ей в рот.
Девятый кувшин воды полился через воронку, глотая воду, Диане пришлось проглатывать и эту странную ленту, устремившейся с током жидкости ей в глотку, а затем в пищевод. По телу юной мятежницы прошла страшная судорога, глаза вылезли из орбит, вены на шее набухли, словно толстые веревки, казалось они вот-вот лопнут. Когда кувшин опустел, началась новая пытка. Она хрипела и задыхалась, судорожно кашляла, воздух едва проходил сквозь заполнившую ее горло, пищевод и желудок, мокрую ткань. Она проглотила почти все полтора метра, так что снаружи оставался лишь небольшой конец, сантиметров двадцать длиной. Пару минут спустя ее лицо стало багрово-синюшным, как у повисшего в петле висельника, грудь задыхающейся женщины часто вздымалось, соски отвердели от удушья. Она корчилась, веревки врезались в ее тело, почти до крови обдирая нежную кожу, все мышцы напряглись точно струны, сведенные мучительными конвульсиями. Как только она начала впадать в забытье, Джаспер схватил за оставшийся снаружи конец ленты и медленно начал вытаскивать ее из горла мученицы.
Диана широко раскрыла свои чудесные изумрудные глаза, они выкатились из орбит, ей показалось, что ее начали выворачивать наизнанку. Выползавшая из ее рта ткань была пропитана кровью, и, вот наконец, узел рванул ее глотку и вышел наружу. Задыхаясь и кашляя, она в первые секунды не могла сделать ни единого глотка воздуха, слюна текла из ее рта, она разевала рот ловя воздух. Беспомощная жертва была почти в полуобморочном состоянии и оглядевший ее лекарь велел немедленно прекратить пытку, иначе узница не доживет до утра.
Ничего не соображающую женщину волоча за ноги, протащили по коридору, ее живот был раздут, как на последнем месяце беременности, распахнув дверь камеры ее, точно мешок швырнули рядом с потерявшим сознание мужем. Жжение в ее вывернутых плечах нельзя было даже сравнить с жуткой болью в переполненном животе и чудовищную ломоту в почках и пояснице. Ее приковали к стене за руки и оставили в темноте, безвольно повисшую на цепях. Придя в себя, она провела много мучительных минут, пытаясь избавиться от воткнутых в ноздри затычек. Наконец ей удалось сжав губы и выдохнув изо всех сил вытолкнуть одну из них. В ушах стреляло. Как только она смогла дышать через нос, ее желудок напомнил о себе и изо рта распятой забила мощная струя рвоты. Следующие три часа ее беспрерывно рвало, бесконечным поток текла моча, пока она не почувствовала, что наконец-то опорожнилась от насильно влитой в нее жидкости.
Генри и Диана были разбужены грохот отпертой двери, бряцаньем оружия и топотом подкованных сапог шести солдат, ворвавшихся в камеру. Два ведра ледяной воды выплеснули прямо в лица еще не очухавшихся пленников и стражники принялись тормошить их, чтобы разбудить. Все эти рывки удвоили страдания истерзанных тел узников. Солдаты отомкнули кандалы Генри и засунули ему в рот воронку. Резчайшая боль, пронзившая его перебитые ноги, ослепила Генри и он не сопротивляясь проглотил влитую через воронку жидкость. Это была смесь крепкого кофе с целебными травами. Проглотив около литра горького питья, он с трудом приподнялся на полу, кашляя и отплевываясь. Солдаты подошли к Диане, она вскрикнула от ужаса. Перед ней выросла фигура Джаспера, ласково потрепав ее по голове, он мягко произнес, «Пожалуйста, выпей это», прижав к ее губам кувшин с питьем. Несколько долгих минут Дана пила горчивший напиток. В голове ее прояснилось, только частые удары сердца стали гулко отдаваться в висках. Смесь, которой напоили обреченных, была сильнейшим стимулятором, специально придуманным, чтобы дать несчастным силы добраться до эшафота и остаться в сознании во время изощренных мучений.
Генри завопил, когда двое стражников накинули ему на плечи дерюгу и начали поднимать, ухватив под мышки, шевеля его перебитые ноги. Джаспер подскочил к ним и крикнул, чтобы они вели себя как можно осторожнее, опасаясь, как бы несчастный вновь не лишился чувств. Подчинясь его приказам, охранники очень медленно, почти нежно вынесли Генри из камеры, не давая его ногам касаться пола, прошли темный коридор и оказались на залитом утренним солнцем тюремном дворе. Там уже стояла деревянная тачка и Генри осторожно положили на охапку соломы на ее дне. Он застонал, когда солдат подтащил его вперед и привязал к ограждению тачки так, чтобы все могли видеть его лицо.
Двое закованных в доспехи мужчин заломили Диане за спину руки и она завопила от волны боли пронзившей ее выкрученные плечи. В этот момент в камере появилась Дама Ипграйв и приказала им остановиться. Джаспер с удивлением уставился на мать, но повинуясь движению ее руки, отступил в сторону. «Пойдем», сказала она и повела рыдавшую женщину через коридор в небольшую каморку. Там у каменной стены стоял невысокий стол. Когда та подошла к столу, Госпожа сказала, «Стань на колени». Замерев от страха, Диана влезла на столик и почувствовала, как рука Ипграйв надавила ей на спину, заставляя стать на четвереньки. Обернувшись, пленница с ужасом глядела, как старушка взяла наполненную жиром чашку и стала у ее зада. Затем она почувствовала, как рука матери палача осторожно раздвинула ее ягодицы. Когда два ее пальца, вымазанные жиром, полезли в задний проход обреченной, Диана вскрикнула и попыталась сжать их, но старушка шлепнула ее по заду и шепнула, чтобы та стояла спокойно. Дама пояснила, что она хочет помочь ей выдержать готовящееся на эшафоте истязание и Диана должна ее благодарить за заботу. Смазав задний проход несчастной, Госпожа наскребла тремя пальцами комок жира и сильным, но осторожным движением ввела его во влагалище осужденной. Диана всхлипнула от боли, когда пальцы раздвинули ее узкое интимное место, но заставил себя стоять спокойно. Наконец старушка протерла куском тряпки ее интимное место, так чтобы снаружи было нельзя ничего заметить. Накинув на плечи узницы, рваную холстину, Дама Ипграйв проводила ее на тюремный двор. Перекрестив ее напоследок, она подозвала оживавших там солдат. Охранники знали, что опаздывают и один дюжий громила схватил юную пленницу в охапку и бросил ее в тюремную тачку. Диана не удержалась и рухнула прямо на перебитые ноги мужа, выгнувшегося дугой от боли. Джаспер побагровел, подскочил к неосторожному и врезал ему звонкую оплеуху.
Тачку покатили, каждый толчок причинял Генри нестерпимые страдания, как ни старалась его молодая жена поддерживать тело несчастного. Тачку выкатили на улицу, собравшаяся там толпа зевак встретила осужденных градом насмешек и оскорблений, в беззащитные жертвы полетели дохлые крысы, гнилые фрукты и тухлые яйца. Окружившие повозку солдаты сначала не обращали на это внимание, посмеиваясь, но когда один неловкий угодил гнилой луковицей в лицо охраннику, оживились и начали отгонять наиболее дерзких ударами копейных древок.
Через четверть часа они достигли Двора Слез, где уже возвышался эшафот. Диана рыдала и плача, обнимала мужа, зная, что вскоре они расстанутся навсегда. Двор был полон зеваками всех мастей. Тут были и простолюдины, пришедшие из ближайших к городу деревень и ремесленных кварталов, столпившие вокруг эшафота. Прямо напротив эшафота у окон гостиницы можно было заметить нескольких царедворцев, которые заняли лучшие места, сняв все здание на весь этот знаменательный день. Группа самых знатных из них удобно устроилась на балконе, стараясь не пропустить ни малейшей детали занимательного зрелища. Площадку рядом с эшафотом облюбовали богато одетые молодые потаскушки, любительницы острых ощущений. Вокруг эшафота, продираясь сквозь толпу с уставленными товаром подносами, сновали разносчики, предлагая выпивку и закуску собравшимся зрителям. Там же, затерявшись в густой толпе орудовали карманники, облегчая ротозеев от тяжести кошельков и драгоценностей. Они бросались наутек, едва кто-то из жертв замечал покражу и поднимал крик, вызывая караул. Самого неловкого стражникам удалось схватить, пока высокородные узники еще не взошли на эшафот, туда втащили воришку и палач молотком раздробил ему пальцы слишком охочих до чужих карманов рук.
Тачка остановилась позади эшафота и охранник заставил Диану подняться. Она затряслась всем телом увидев жуткие приспособления, установленные на помосте. Там возвышались два андреевских креста, уложенных горизонтально так, что один конец был чуть-чуть выше другого. На одном углу помоста жарко пылала жаровня, которую один из подручных загружал древесным углем. На другой стороне эшафота стоял стол, заваленный грудой сверкающих пыточных снастей и кнутов. Напротив него высились два больших тележных колеса, прибитые к столбам и обращенные к толпе.
Диана попыталась вырваться, но сильные руки солдат быстро скрутили ее. Когда ее муж ударил одного из стражников, тот пнул тяжелым сапогом по его перебитым ногам, заставивший несчастного громко закричать от боли на удовольствие зевакам. В толпе раздался злорадный хохот. Диану поставили на помост, прямо перед теснящимися зрителями, которые глазели на нее, смесясь, отпуская непристойные шуточки и улюлюкая. Джаспер ухватил прикрывавшие ее лохмотья и потянул их с тела приговоренной. Диана вспыхнула и вскрикнув, попыталась их удержать, но ветхая ткань расползлась, оголив ее чудесную красоту. Мужчины принялись подталкивать друг друга, со смехом и пошлостями, обсуждая ее полные, красивой формы, груди. Они, с видом знатоков, оценивали ее точеные ягодицы и пухлый лобок.
Диана стала пунцовой от стыда, когда она из шлюх, крутившихся вокруг богато одетых зрителей, крикнула, «Вам не так понравятся ее сиськи, когда их попробует разрыватель». Раздался громкий смех. Подручный палача схватил пленницу за горло и опрокинул ее на крест. Ее запястья притянули кожаными ремнями к балкам креста, под локти подложили бруски дерева и также притянули их прочными ремнями. Такие же бруски подложили и под плечи. Эти, подложенные по суставы, куски дерева, должны были держать ее руки на вису, чтобы было легче перебить кости, когда начнется колесование. Толстый кожаный пояс охватил ее талию, плотно прижав спину к жуткому ложу.
Теперь оба помощника схватили ее за ноги и привязали лодыжки к запястьям. Диана вскрикнула, стыд был еще страшнее боли, она увидела, как ее самые сокровенные части были безжалостно выставлены напоказ любопытным. Видя ее приоткрывшееся влагалище, мужики пришли в возбуждение, а оказавшиеся среди них деликатные дамы, покраснев, отвели глаза, украдкой поглядывая на распятую красавицу.
Двое солдат вскочили в тележку к Генри. Он снова попытался оттолкнуть их, но быстрый удар по раздробленным ногам, заставил его скорчиться от боли. Они выволокли его и подхватив под мышки втащили на помост и поставили перед зрителями. Джаспер сорвал с него драную рубаху. Совершенно обнаженный Генри теперь стоял прямо перед глазевшей публикой. Женщины с горящими глазами, жадно рассматривали его большой член, шумно дыша от возбуждения, они показывали друг друга на его чудовищно распухшие после побоев яички. Несколько самых смелых уличных девчонок, отпускали шумные замечания относительно размеров его мужского скакуна и одна из них, раскрасневшаяся, хорошенькая рыжеволосая девушка, крикнула палачу, что хотела бы увидеть его член поднявшимся.
Усмехнувшись, Джаспер встал позади Генри, захлестнул его шею веревкой и быстро натянул. У пленника перехватило дыхание, он захрипел, в глазах все завертелось. Удушье вызвало эрекцию и толпа зашумела, разглядывая открывшееся зрелище. Однако очень скоро оно окончилось, палач был слишком острожен и не хотел удавить свою жертву раньше времени.
Генри привязали к другому кресту, так чтобы он видел свою жену. Он истошно завопил, когда его перебитые ноги также привязали к запястьям. Проститутки получили особое удовольствие, видя что половые органы распятого оказались прямо на уровне их глаз.
Джаспер стал на краю помоста и начал зачитывать смертный приговор, но публика засвистела и в палача полетели гнилые яблоки и помидоры, все орали, чтобы он поскорее приступал к казни. Разозлившись, Джаспер сбегал к столу и принес Раздавливатель.
Это было настоящее произведение искусства. Пыточное орудие представляло собой две ложки, обращенные вогнутыми поверхностями друг к другу и соединенных мощным винтом с удобной резной ручкой. В центре каждой ложки были два шипа, около сантиметра длиной. Раздавливатель яичек крайне редко появлялся на эшафоте, его использовали только при казни самых страшных преступников, покушавшихся на жизнь или власть короля. Палач поднял страшный инструмент высоко над головой и показал его замершей толпе. Затем он подошел к Генри, поднес Раздавливатель к его зрячему глазу и завращал винт, раскрывая и закрывая жуткий предмет. Узник осыпал палача самыми грязными ругательствами, но его обожженный и распухший язык превратил сказанное в невнятное бормотание.
Подручный приблизился, ухватил мошонку жертвы и оттянул пальцами его левое яичко. Шлюхи наперебой кричали Джасперу, что они то получше подержат яйца мятежника, но Джаспер махнул на них рукой под смех зрителей. Генри только ахнул, когда помощник слегка сжал его ядра. Джаспер засунул яичко в Раздавливатель и слегка сдвинул ложки, так что острия надкололи кожу мошонки. Слегка поиграл сверкавшим металлом, подождал пока крики толпы затихнут и крутанул винт на полный оборот.
Острия дьявольского изобретения впились в мошонку и яичко несчастного. Генри взвыл, и корчась забился в путах под хохот зевак. Подождав пока он придет в себя, Джаспер потряс Раздавливателем и перевернул его. Это вызвало новый истошный, прокатившийся по площади, вопль истязуемого. Мужчины в толпе сморщились, словно проглотив что-то кислое, но женщины рукоплескали Джасперу, выкрикивая шутки и оскорбления.
Второй поворот винта и шипы пронзили яичко, очень скоро ложки начали его раздавливать. Генри корчился от боли и орал не переставая. Он завизжал, словно резаная свинья, когда Джаспер снова потряс и перевернул свой ужасный снаряд. Из мошонки брызнула кровь и побежала по его заду.
Заплечных дел мастер повернул винт, превратив яичко в бесформенное месиво, толщиной не более полутора сантиметров. Струя крови и спермы брызнула из члена пленника, залив его грудь. Все тело несчастного содрогалось от жутких мучений. Диана закричала, умоляя пощадить ее мужа, но шум толпы заглушил ее крики. Генри побагровел, его уцелевший глаз вылез на лоб. Он тяжело дышал, словно запыхавшаяся собака, хрипы и вопли боли были единственными звуками, доносившимися из его рта.
Насладившись произведенным эффектом, Джаспер вновь крутанул свое приспособление вокруг оси, раздавив яичко и заставив пленника зареветь, как раненый бык, от боли. Подождав пока его крики затихнут, палач до конца завернул винт пыточного снаряда размозжив то, что еще оставалось, ложки сомкнулись, расстояние между ними теперь не превышало полсантиметра. Тело Генри вынулось дугой, ломая позвоночник, ремни глубоко врезались в его кожу, головка члена была залита кровью. Когда Джаспер снова потряс и крутанул страшные ложки, узник безвольно повис, лишившись чувств.
Пока подручный пытался привести его в себя, влив в глотку стакан уксуса, Главный Палач перешел к несчастной Диане. Джаспер помнил, как мать остановила его на полпути к эшафоту и попросила облегчить участь обреченной. Так было часто, когда в руки палача попадала женщина и Джаспер попытался успокоить мать, лживо пообещав ей ускорить смерть молодой узницы.
Он взял со стола большую грушу и держа ее за рукоятку, медленно поднял, показывая толпе. Потом, словно барышник на ярмарке, он подошел к краю помоста и высоко поднял ее над головой, чтобы все могли хорошо рассмотреть пыточную снасть. Груша бывала трех различных размеров и предназначалась для разных целей. Самая маленькая, сантиметров десять в длину, действительно походила на хорошо закругленную грушу. Винт, закрепленный в ее верхушке, позволял раскрывать это приспособление на три сегмента, расходившихся от основания груши. Ее сначала засовывали в отверстие тела, а потом раскрывали. Малая груша представляла собой очень действенный кляп, в раскрытом состоянии она имела диаметр в тринадцать сантиметров, что было достаточным, чтобы разорвать рот даже крупного мужчины.
Вторая груша имела пятнадцать сантиметров в длину и примерно 6-7 сантиметров в диаметре в закрытом состоянии. Она раскрывалась почти на 23 сантиметра и предназначалась для введения в задний проход. Это устройство обычно применялась для пытки мужчин-гомосексуалистов.
Самая большая груша была 25 сантиметров в длину и чуть менее 7 сантиметров в диаметре, когда она была закрыта. Раскрывшись до предела, ее лепестки расходились на 30 сантиметров в диаметре. Ее вводили во влагалище допрашиваемой и именно такую грушу предстояло испытать Диане.
Стоя перед столпившимися на площади, Джаспер начал вращать винт, раскрывая ужасный снаряд. Женщины содрогнулись, увидев ее, а мужчины захлопали в ладоши и стали подначивать своих соседок, предлагая им отведать такую. Раскрыв до предела блестящую грушу, Джаспер подозвал рыжеволосую потаскушку. Зрители со смехом подсадили ее на помост. Палач сунул ей под нос грушу, но девушка не смутилась и под одобрительный хохот высунула язык и лизнула холодный металл, точно пробуя. Хлопнул ее по заду, палач отправил ее обратно и подойдя к кресту, поднес чудовищную раскрытую грушу к лицу красавицы Дианы, та содрогнулась от ужаса.
Джаспер закрыл грушу и занял месту между привязанными ногами жертвы. Молодая женщина забилась в истерике, пытаясь разорвать путы, умоляя о пощаде, обещая все что угодно Главному Палачу за быструю смерть.
Но истязатель только усмехнулся ее словам и прижал верхушку груши к ее половым губам, остановился на мгновение и отвел ее назад, играя с несчастной. Узница заорала от страха. Потом Джаспер раздвинул ее губы, начав со все нараставшим усилием засовывать этот страшный предмет в ее неподатливое, еще не рожавшее, влагалище. Внезапно он громко выругался, почувствовав, что груша довольно легко входит внутрь, поскольку любовный канал несчастной был обильно смазан жиром. Скользя по смазке, груша не причиняла боли пленнице и Диана даже попыталась сжать бедра в жалкой попытке помешать палачу. Она почувствовала нараставшее растяжение, как будто в нее входил очень большой член и ей показалось, что она вот-вот разорвется. Рассвирепев и недобрым словом помянув свою матушку за непрошеное вмешательство, Джаспер перехватил грушу за рукоятку и резко втолкнул массивный предмет, ударивший прямо в шейку матки пытаемой. Диана взвыла от боли, точно шакал. Потом палач принялся двигать грушу взад-вперед, насилуя ее этим орудием пытки, глядя, как она мотает головой из стороны в сторону, как по ее телу пробегают волны судорог, от чего все мышцы словно играли под гладкой кожей.
Натешившись, он медленно провел рукой по ее животу, спустился на лобок и отыскав клитор, сильно ущипнул за него, заставив Диану истошно завопить от пронзившей ее тело жуткой боли. Взявшись за винт, он сделал полный оборот, лепестки груши начали открываться. Толпа замерла, глядя на происходившее с прекрасной женщиной. Она широко открыла глаза, губы приоткрылись в молчаливом крике. Очень медленно она повела головой из стороны в сторону, словно не веря тому, что почувствовала. Все мгновенно изменилось, когда Джаспер потянул грушу на себя, вновь начав насиловать ее. Диана выгнулась дугой, дико заорав от боли и умоляя сжалиться над ней, ее вопли смешались со странным хлюпающим звуком идущим от ее промежности. Джаспер толкнул сильнее и острия груши глубоко впились в нежную шейку матки, женщина забилась в судорогах, ручьи пота заструились по ее телу, из горла узницы вырвался пронзительный, душераздирающий крик. Сейчас палач сделал очередной оборот винта, раздвинув лепестки самое меньшее на двенадцать сантиметров. Над ее выбритым лобком появилась выпуклость от давившего изнутри лепестка и Джаспер сильно надавил в этом месте ребром ладони. Это движение вдавило матку в стальные лепестки и Диана обезумела от страданий. Боль была такой сильной, что юное тело рванулось изо всех и сил и прочный кожаный ремень, обвивавший ее правое запястье лопнул. Она потянулась правой рукой к промежности, тщетно пытаясь погладить свое разодранное женское естество. Почти тут же подручные схватили ее за руку и вновь привязали к кресту, парой толстых пеньковых веревок, глубоко впившихся в мягкую кожу. Толпа возбудилась до предела, от топота ног содрогались помосты.
Джаспер снова повернул винт и Диана заорала изо всех сил: «Нееееееееет», но на ее крик никто не обратил внимания. Палач снова повернул жуткую рукоятку и все вокруг содрогнулось от истошного вопля приговоренной. Ее восхитительные груди покачивались, прыгая от крика и палач уже предвкушал, какой пытке он их подвергнет. Теперь лепестки разошлись на 25 сантиметров и настолько впились в стенки влагалища, что когда истязатель попытался опять насиловать несчастную, даже со смазкой, упругие стенки втащили дьявольскую грушу обратно, разрывая нежные ткани.
Джаспер рассмеялся, теперь он завращал винт, раскрывая грушу до предела. Струя мочи брызнула прямо в лицо палача, так как мочевой пузырь женщины не выдержал этого страшного давления. Все ее тело била дрожь, как если бы она замерзала, вой, похожий на вой смертельного раненого животного, вырывался из ее губ. Утеревшись, заплечных дел мастер положил руку между ее ягодиц и начал засовывать в задний проход. Все тело несчастной забилось в судороге, все на площади содрогнулись от ее жуткого крика. Джаспер давил изо всех сил, но давление раскрывшегося внутри истязуемой пыточного снаряда было настолько велико, что ему не удалось засунуть внутрь и одного пальца. Палач на полтора оборота винта сдал лопасти груши и с помощью одного из подручных, также ухватившегося за ручку орудия пытки, упершись ногами, раздирая половой орган жертвы, вырвал этот чудовищный предмет из ее влагалища, словно рожденного адом дитя.
Обсудить у себя
0
сопротивляться. Усмехнувшись, Джаспер стал у ее разведенных бедер и так сильно ущипнул ее за клитор, что Диана заорала от боли. Она все еще не позволяла запихнуть себе в рот воронку и истязатель продолжал крутить и сдавливать это нежнейшее место женщины, пока она не сдалась. Обезумев от боли, красавица открыла рот и подручный глубоко втолкнул туда воронку. Джаспер приказал ей глубоко вдохнуть и через воронку полился первый кувшин воды. У несчастной Дианы не было выбора. Если бы она не стала глотать всю эту воду, она бы захлебнулась. Она пила и пила текущую из воронки воду, вот уже больше литра, пока, наконец, кувшин не опустел. Задыхаясь, пленница кашляла и отплевывалась, горло ее пылало, она хрипло, с трудом дышала.
Прошло минут десять. Джаспер решил, что она оправилась от пытки и вновь начал задавать ей вопросы. Молодая узница только плакала и умоляла о пощаде. Когда подручный поднял новый кувшин с водой, она рванулась изо всех сил и стиснула зубы, не давая засунуть воронку. Джаспер вновь впился в ее клитор, но она продолжала упорствовать. Тогда он схватил железные щипцы и со всей силой сжал этот чувствительный бугорок, тело допрашиваемой выгнулось дугой и обмякло, из ее уст вырвался душераздирающий крик. Полубесчувственной жертве разжали рот и воткнули воронку. В этот раз вода хлынула прежде, чем она успела вдохнуть воздух. Ее глаза выкатились из орбит, лицо побагровело, она захлебывалась и кашляя пыталась выплюнуть душившую ее воду. Внезапно ее щеки посинели и она безвольно распростерлась на лестнице. Палач выдернул воронку, опасаясь, как бы женщина не задохнулась. Ее оставили в покое, корчась и хрипя, она широко раскрытым ртом пыталась вдохнуть побольше воздуха.
Когда ее оставили в покое, ожидая чтобы она пришла в себя, чья-то мягкая ладонь ласково коснулась лица несчастной. Это была Госпожа Ипграйв, которая прижавшись губами к ее уху шепнула, что упираться бессмысленно, это приведет только к лишним мукам и унижениям. Когда истязуемая увидела очередной кувшин с водой, она покорно открыла рот и позволила запихнуть в него воронку. Она глубоко вдохнула и начала глотать, хлынувшую ей в глотку воду. Теперь вода проходила заметно легче, но к этому моменту она выпила уже почти шесть литров и ее желудок болезненно растянулся. Она чувствовала, как к ее горлу подступает рвота, но очень быстро поняла, что с заткнутыми ноздрями ей не удастся извергнуть распиравшую ее жидкость.
Когда палачи зачерпнули из стока четвертый кувшин, несчастная жертва взмолилась о пощаде, но Джаспер сказал, что они не прекратят пытку, пока она не назовет имена мятежников. Диана не сопротивлялась, но ее живот был настолько раздут, что малейший глоток вызывал мучительную боль. Узница с трудом заставляла себя проглотить, заливавшую горло воду, чтобы не захлебнуться. Растянутый до неимоверных размеров желудок, давил на диафрагму и мешал ей дышать.
Когда перед ее глазами появился пятый кувшин она уже не смогла сделать вдох, как делала это раньше. Ей показалось, что поток воды бесконечен, задыхаясь и корчась от дикой боли в переполненном желудке и пылавшем горле, она глотала и глотала. Кашляя и задыхаясь, она почувствовала, как сильная струя мочи брызнула между ее бедер и полилась в сток под лестницей, откуда палачи набирали кувшины.
Шестой, седьмой и восьмой кувшины превратили допрос в жуткую агонию. Она корчилась и вопила, как грешники в аду. Ее чудовищно раздутый живот был как на девятом месяце беременности, ей с трудом удавалось сделать крошечный глоток воздуха. Ее лицо посинело, вены на шее вздулись, глаза были выпучены, широко разинутым ртом, она, словно выброшенная на берег рыба, ловила воздух, при каждом вдохе из ее ободранного горла вырывались жуткие хрипы.
Джаспер сделал последнюю попытку выбить из нее имена заговорщиков, скрутив ей сосок он пригрозил, что прибегнет к еще более жестоким пыткам, если она не прекратит запираться. Корчась от боли, Диана прерывающимся голосом попросила прикончить ее. Джаспер принес льняную полосу, сантиметров пять шириной и около полутора метров длиной, на ее конце он завязал крепкий узел. Подняв воронку, заплечных дел мастер засунул туда узел и еще сантиметров двадцать этой льняной полосы. Диана попыталась не дать засунуть ей в рот воронку с узловатой лентой, но подручный зверски рванул зубчатыми клещами ее левую грудь, заставив женщину захлебнуться страшным воплем и воронку благополучно воткнули ей в рот.
Девятый кувшин воды полился через воронку, глотая воду, Диане пришлось проглатывать и эту странную ленту, устремившейся с током жидкости ей в глотку, а затем в пищевод. По телу юной мятежницы прошла страшная судорога, глаза вылезли из орбит, вены на шее набухли, словно толстые веревки, казалось они вот-вот лопнут. Когда кувшин опустел, началась новая пытка. Она хрипела и задыхалась, судорожно кашляла, воздух едва проходил сквозь заполнившую ее горло, пищевод и желудок, мокрую ткань. Она проглотила почти все полтора метра, так что снаружи оставался лишь небольшой конец, сантиметров двадцать длиной. Пару минут спустя ее лицо стало багрово-синюшным, как у повисшего в петле висельника, грудь задыхающейся женщины часто вздымалось, соски отвердели от удушья. Она корчилась, веревки врезались в ее тело, почти до крови обдирая нежную кожу, все мышцы напряглись точно струны, сведенные мучительными конвульсиями. Как только она начала впадать в забытье, Джаспер схватил за оставшийся снаружи конец ленты и медленно начал вытаскивать ее из горла мученицы.
Диана широко раскрыла свои чудесные изумрудные глаза, они выкатились из орбит, ей показалось, что ее начали выворачивать наизнанку. Выползавшая из ее рта ткань была пропитана кровью, и, вот наконец, узел рванул ее глотку и вышел наружу. Задыхаясь и кашляя, она в первые секунды не могла сделать ни единого глотка воздуха, слюна текла из ее рта, она разевала рот ловя воздух. Беспомощная жертва была почти в полуобморочном состоянии и оглядевший ее лекарь велел немедленно прекратить пытку, иначе узница не доживет до утра.
Ничего не соображающую женщину волоча за ноги, протащили по коридору, ее живот был раздут, как на последнем месяце беременности, распахнув дверь камеры ее, точно мешок швырнули рядом с потерявшим сознание мужем. Жжение в ее вывернутых плечах нельзя было даже сравнить с жуткой болью в переполненном животе и чудовищную ломоту в почках и пояснице. Ее приковали к стене за руки и оставили в темноте, безвольно повисшую на цепях. Придя в себя, она провела много мучительных минут, пытаясь избавиться от воткнутых в ноздри затычек. Наконец ей удалось сжав губы и выдохнув изо всех сил вытолкнуть одну из них. В ушах стреляло. Как только она смогла дышать через нос, ее желудок напомнил о себе и изо рта распятой забила мощная струя рвоты. Следующие три часа ее беспрерывно рвало, бесконечным поток текла моча, пока она не почувствовала, что наконец-то опорожнилась от насильно влитой в нее жидкости.
Генри и Диана были разбужены грохот отпертой двери, бряцаньем оружия и топотом подкованных сапог шести солдат, ворвавшихся в камеру. Два ведра ледяной воды выплеснули прямо в лица еще не очухавшихся пленников и стражники принялись тормошить их, чтобы разбудить. Все эти рывки удвоили страдания истерзанных тел узников. Солдаты отомкнули кандалы Генри и засунули ему в рот воронку. Резчайшая боль, пронзившая его перебитые ноги, ослепила Генри и он не сопротивляясь проглотил влитую через воронку жидкость. Это была смесь крепкого кофе с целебными травами. Проглотив около литра горького питья, он с трудом приподнялся на полу, кашляя и отплевываясь. Солдаты подошли к Диане, она вскрикнула от ужаса. Перед ней выросла фигура Джаспера, ласково потрепав ее по голове, он мягко произнес, «Пожалуйста, выпей это», прижав к ее губам кувшин с питьем. Несколько долгих минут Дана пила горчивший напиток. В голове ее прояснилось, только частые удары сердца стали гулко отдаваться в висках. Смесь, которой напоили обреченных, была сильнейшим стимулятором, специально придуманным, чтобы дать несчастным силы добраться до эшафота и остаться в сознании во время изощренных мучений.
Генри завопил, когда двое стражников накинули ему на плечи дерюгу и начали поднимать, ухватив под мышки, шевеля его перебитые ноги. Джаспер подскочил к ним и крикнул, чтобы они вели себя как можно осторожнее, опасаясь, как бы несчастный вновь не лишился чувств. Подчинясь его приказам, охранники очень медленно, почти нежно вынесли Генри из камеры, не давая его ногам касаться пола, прошли темный коридор и оказались на залитом утренним солнцем тюремном дворе. Там уже стояла деревянная тачка и Генри осторожно положили на охапку соломы на ее дне. Он застонал, когда солдат подтащил его вперед и привязал к ограждению тачки так, чтобы все могли видеть его лицо.
Двое закованных в доспехи мужчин заломили Диане за спину руки и она завопила от волны боли пронзившей ее выкрученные плечи. В этот момент в камере появилась Дама Ипграйв и приказала им остановиться. Джаспер с удивлением уставился на мать, но повинуясь движению ее руки, отступил в сторону. «Пойдем», сказала она и повела рыдавшую женщину через коридор в небольшую каморку. Там у каменной стены стоял невысокий стол. Когда та подошла к столу, Госпожа сказала, «Стань на колени». Замерев от страха, Диана влезла на столик и почувствовала, как рука Ипграйв надавила ей на спину, заставляя стать на четвереньки. Обернувшись, пленница с ужасом глядела, как старушка взяла наполненную жиром чашку и стала у ее зада. Затем она почувствовала, как рука матери палача осторожно раздвинула ее ягодицы. Когда два ее пальца, вымазанные жиром, полезли в задний проход обреченной, Диана вскрикнула и попыталась сжать их, но старушка шлепнула ее по заду и шепнула, чтобы та стояла спокойно. Дама пояснила, что она хочет помочь ей выдержать готовящееся на эшафоте истязание и Диана должна ее благодарить за заботу. Смазав задний проход несчастной, Госпожа наскребла тремя пальцами комок жира и сильным, но осторожным движением ввела его во влагалище осужденной. Диана всхлипнула от боли, когда пальцы раздвинули ее узкое интимное место, но заставил себя стоять спокойно. Наконец старушка протерла куском тряпки ее интимное место, так чтобы снаружи было нельзя ничего заметить. Накинув на плечи узницы, рваную холстину, Дама Ипграйв проводила ее на тюремный двор. Перекрестив ее напоследок, она подозвала оживавших там солдат. Охранники знали, что опаздывают и один дюжий громила схватил юную пленницу в охапку и бросил ее в тюремную тачку. Диана не удержалась и рухнула прямо на перебитые ноги мужа, выгнувшегося дугой от боли. Джаспер побагровел, подскочил к неосторожному и врезал ему звонкую оплеуху.
Тачку покатили, каждый толчок причинял Генри нестерпимые страдания, как ни старалась его молодая жена поддерживать тело несчастного. Тачку выкатили на улицу, собравшаяся там толпа зевак встретила осужденных градом насмешек и оскорблений, в беззащитные жертвы полетели дохлые крысы, гнилые фрукты и тухлые яйца. Окружившие повозку солдаты сначала не обращали на это внимание, посмеиваясь, но когда один неловкий угодил гнилой луковицей в лицо охраннику, оживились и начали отгонять наиболее дерзких ударами копейных древок.
Через четверть часа они достигли Двора Слез, где уже возвышался эшафот. Диана рыдала и плача, обнимала мужа, зная, что вскоре они расстанутся навсегда. Двор был полон зеваками всех мастей. Тут были и простолюдины, пришедшие из ближайших к городу деревень и ремесленных кварталов, столпившие вокруг эшафота. Прямо напротив эшафота у окон гостиницы можно было заметить нескольких царедворцев, которые заняли лучшие места, сняв все здание на весь этот знаменательный день. Группа самых знатных из них удобно устроилась на балконе, стараясь не пропустить ни малейшей детали занимательного зрелища. Площадку рядом с эшафотом облюбовали богато одетые молодые потаскушки, любительницы острых ощущений. Вокруг эшафота, продираясь сквозь толпу с уставленными товаром подносами, сновали разносчики, предлагая выпивку и закуску собравшимся зрителям. Там же, затерявшись в густой толпе орудовали карманники, облегчая ротозеев от тяжести кошельков и драгоценностей. Они бросались наутек, едва кто-то из жертв замечал покражу и поднимал крик, вызывая караул. Самого неловкого стражникам удалось схватить, пока высокородные узники еще не взошли на эшафот, туда втащили воришку и палач молотком раздробил ему пальцы слишком охочих до чужих карманов рук.
Тачка остановилась позади эшафота и охранник заставил Диану подняться. Она затряслась всем телом увидев жуткие приспособления, установленные на помосте. Там возвышались два андреевских креста, уложенных горизонтально так, что один конец был чуть-чуть выше другого. На одном углу помоста жарко пылала жаровня, которую один из подручных загружал древесным углем. На другой стороне эшафота стоял стол, заваленный грудой сверкающих пыточных снастей и кнутов. Напротив него высились два больших тележных колеса, прибитые к столбам и обращенные к толпе.
Диана попыталась вырваться, но сильные руки солдат быстро скрутили ее. Когда ее муж ударил одного из стражников, тот пнул тяжелым сапогом по его перебитым ногам, заставивший несчастного громко закричать от боли на удовольствие зевакам. В толпе раздался злорадный хохот. Диану поставили на помост, прямо перед теснящимися зрителями, которые глазели на нее, смесясь, отпуская непристойные шуточки и улюлюкая. Джаспер ухватил прикрывавшие ее лохмотья и потянул их с тела приговоренной. Диана вспыхнула и вскрикнув, попыталась их удержать, но ветхая ткань расползлась, оголив ее чудесную красоту. Мужчины принялись подталкивать друг друга, со смехом и пошлостями, обсуждая ее полные, красивой формы, груди. Они, с видом знатоков, оценивали ее точеные ягодицы и пухлый лобок.
Диана стала пунцовой от стыда, когда она из шлюх, крутившихся вокруг богато одетых зрителей, крикнула, «Вам не так понравятся ее сиськи, когда их попробует разрыватель». Раздался громкий смех. Подручный палача схватил пленницу за горло и опрокинул ее на крест. Ее запястья притянули кожаными ремнями к балкам креста, под локти подложили бруски дерева и также притянули их прочными ремнями. Такие же бруски подложили и под плечи. Эти, подложенные по суставы, куски дерева, должны были держать ее руки на вису, чтобы было легче перебить кости, когда начнется колесование. Толстый кожаный пояс охватил ее талию, плотно прижав спину к жуткому ложу.
Теперь оба помощника схватили ее за ноги и привязали лодыжки к запястьям. Диана вскрикнула, стыд был еще страшнее боли, она увидела, как ее самые сокровенные части были безжалостно выставлены напоказ любопытным. Видя ее приоткрывшееся влагалище, мужики пришли в возбуждение, а оказавшиеся среди них деликатные дамы, покраснев, отвели глаза, украдкой поглядывая на распятую красавицу.
Двое солдат вскочили в тележку к Генри. Он снова попытался оттолкнуть их, но быстрый удар по раздробленным ногам, заставил его скорчиться от боли. Они выволокли его и подхватив под мышки втащили на помост и поставили перед зрителями. Джаспер сорвал с него драную рубаху. Совершенно обнаженный Генри теперь стоял прямо перед глазевшей публикой. Женщины с горящими глазами, жадно рассматривали его большой член, шумно дыша от возбуждения, они показывали друг друга на его чудовищно распухшие после побоев яички. Несколько самых смелых уличных девчонок, отпускали шумные замечания относительно размеров его мужского скакуна и одна из них, раскрасневшаяся, хорошенькая рыжеволосая девушка, крикнула палачу, что хотела бы увидеть его член поднявшимся.
Усмехнувшись, Джаспер встал позади Генри, захлестнул его шею веревкой и быстро натянул. У пленника перехватило дыхание, он захрипел, в глазах все завертелось. Удушье вызвало эрекцию и толпа зашумела, разглядывая открывшееся зрелище. Однако очень скоро оно окончилось, палач был слишком острожен и не хотел удавить свою жертву раньше времени.
Генри привязали к другому кресту, так чтобы он видел свою жену. Он истошно завопил, когда его перебитые ноги также привязали к запястьям. Проститутки получили особое удовольствие, видя что половые органы распятого оказались прямо на уровне их глаз.
Джаспер стал на краю помоста и начал зачитывать смертный приговор, но публика засвистела и в палача полетели гнилые яблоки и помидоры, все орали, чтобы он поскорее приступал к казни. Разозлившись, Джаспер сбегал к столу и принес Раздавливатель.
Это было настоящее произведение искусства. Пыточное орудие представляло собой две ложки, обращенные вогнутыми поверхностями друг к другу и соединенных мощным винтом с удобной резной ручкой. В центре каждой ложки были два шипа, около сантиметра длиной. Раздавливатель яичек крайне редко появлялся на эшафоте, его использовали только при казни самых страшных преступников, покушавшихся на жизнь или власть короля. Палач поднял страшный инструмент высоко над головой и показал его замершей толпе. Затем он подошел к Генри, поднес Раздавливатель к его зрячему глазу и завращал винт, раскрывая и закрывая жуткий предмет. Узник осыпал палача самыми грязными ругательствами, но его обожженный и распухший язык превратил сказанное в невнятное бормотание.
Подручный приблизился, ухватил мошонку жертвы и оттянул пальцами его левое яичко. Шлюхи наперебой кричали Джасперу, что они то получше подержат яйца мятежника, но Джаспер махнул на них рукой под смех зрителей. Генри только ахнул, когда помощник слегка сжал его ядра. Джаспер засунул яичко в Раздавливатель и слегка сдвинул ложки, так что острия надкололи кожу мошонки. Слегка поиграл сверкавшим металлом, подождал пока крики толпы затихнут и крутанул винт на полный оборот.
Острия дьявольского изобретения впились в мошонку и яичко несчастного. Генри взвыл, и корчась забился в путах под хохот зевак. Подождав пока он придет в себя, Джаспер потряс Раздавливателем и перевернул его. Это вызвало новый истошный, прокатившийся по площади, вопль истязуемого. Мужчины в толпе сморщились, словно проглотив что-то кислое, но женщины рукоплескали Джасперу, выкрикивая шутки и оскорбления.
Второй поворот винта и шипы пронзили яичко, очень скоро ложки начали его раздавливать. Генри корчился от боли и орал не переставая. Он завизжал, словно резаная свинья, когда Джаспер снова потряс и перевернул свой ужасный снаряд. Из мошонки брызнула кровь и побежала по его заду.
Заплечных дел мастер повернул винт, превратив яичко в бесформенное месиво, толщиной не более полутора сантиметров. Струя крови и спермы брызнула из члена пленника, залив его грудь. Все тело несчастного содрогалось от жутких мучений. Диана закричала, умоляя пощадить ее мужа, но шум толпы заглушил ее крики. Генри побагровел, его уцелевший глаз вылез на лоб. Он тяжело дышал, словно запыхавшаяся собака, хрипы и вопли боли были единственными звуками, доносившимися из его рта.
Насладившись произведенным эффектом, Джаспер вновь крутанул свое приспособление вокруг оси, раздавив яичко и заставив пленника зареветь, как раненый бык, от боли. Подождав пока его крики затихнут, палач до конца завернул винт пыточного снаряда размозжив то, что еще оставалось, ложки сомкнулись, расстояние между ними теперь не превышало полсантиметра. Тело Генри вынулось дугой, ломая позвоночник, ремни глубоко врезались в его кожу, головка члена была залита кровью. Когда Джаспер снова потряс и крутанул страшные ложки, узник безвольно повис, лишившись чувств.
Пока подручный пытался привести его в себя, влив в глотку стакан уксуса, Главный Палач перешел к несчастной Диане. Джаспер помнил, как мать остановила его на полпути к эшафоту и попросила облегчить участь обреченной. Так было часто, когда в руки палача попадала женщина и Джаспер попытался успокоить мать, лживо пообещав ей ускорить смерть молодой узницы.
Он взял со стола большую грушу и держа ее за рукоятку, медленно поднял, показывая толпе. Потом, словно барышник на ярмарке, он подошел к краю помоста и высоко поднял ее над головой, чтобы все могли хорошо рассмотреть пыточную снасть. Груша бывала трех различных размеров и предназначалась для разных целей. Самая маленькая, сантиметров десять в длину, действительно походила на хорошо закругленную грушу. Винт, закрепленный в ее верхушке, позволял раскрывать это приспособление на три сегмента, расходившихся от основания груши. Ее сначала засовывали в отверстие тела, а потом раскрывали. Малая груша представляла собой очень действенный кляп, в раскрытом состоянии она имела диаметр в тринадцать сантиметров, что было достаточным, чтобы разорвать рот даже крупного мужчины.
Вторая груша имела пятнадцать сантиметров в длину и примерно 6-7 сантиметров в диаметре в закрытом состоянии. Она раскрывалась почти на 23 сантиметра и предназначалась для введения в задний проход. Это устройство обычно применялась для пытки мужчин-гомосексуалистов.
Самая большая груша была 25 сантиметров в длину и чуть менее 7 сантиметров в диаметре, когда она была закрыта. Раскрывшись до предела, ее лепестки расходились на 30 сантиметров в диаметре. Ее вводили во влагалище допрашиваемой и именно такую грушу предстояло испытать Диане.
Стоя перед столпившимися на площади, Джаспер начал вращать винт, раскрывая ужасный снаряд. Женщины содрогнулись, увидев ее, а мужчины захлопали в ладоши и стали подначивать своих соседок, предлагая им отведать такую. Раскрыв до предела блестящую грушу, Джаспер подозвал рыжеволосую потаскушку. Зрители со смехом подсадили ее на помост. Палач сунул ей под нос грушу, но девушка не смутилась и под одобрительный хохот высунула язык и лизнула холодный металл, точно пробуя. Хлопнул ее по заду, палач отправил ее обратно и подойдя к кресту, поднес чудовищную раскрытую грушу к лицу красавицы Дианы, та содрогнулась от ужаса.
Джаспер закрыл грушу и занял месту между привязанными ногами жертвы. Молодая женщина забилась в истерике, пытаясь разорвать путы, умоляя о пощаде, обещая все что угодно Главному Палачу за быструю смерть.
Но истязатель только усмехнулся ее словам и прижал верхушку груши к ее половым губам, остановился на мгновение и отвел ее назад, играя с несчастной. Узница заорала от страха. Потом Джаспер раздвинул ее губы, начав со все нараставшим усилием засовывать этот страшный предмет в ее неподатливое, еще не рожавшее, влагалище. Внезапно он громко выругался, почувствовав, что груша довольно легко входит внутрь, поскольку любовный канал несчастной был обильно смазан жиром. Скользя по смазке, груша не причиняла боли пленнице и Диана даже попыталась сжать бедра в жалкой попытке помешать палачу. Она почувствовала нараставшее растяжение, как будто в нее входил очень большой член и ей показалось, что она вот-вот разорвется. Рассвирепев и недобрым словом помянув свою матушку за непрошеное вмешательство, Джаспер перехватил грушу за рукоятку и резко втолкнул массивный предмет, ударивший прямо в шейку матки пытаемой. Диана взвыла от боли, точно шакал. Потом палач принялся двигать грушу взад-вперед, насилуя ее этим орудием пытки, глядя, как она мотает головой из стороны в сторону, как по ее телу пробегают волны судорог, от чего все мышцы словно играли под гладкой кожей.
Натешившись, он медленно провел рукой по ее животу, спустился на лобок и отыскав клитор, сильно ущипнул за него, заставив Диану истошно завопить от пронзившей ее тело жуткой боли. Взявшись за винт, он сделал полный оборот, лепестки груши начали открываться. Толпа замерла, глядя на происходившее с прекрасной женщиной. Она широко открыла глаза, губы приоткрылись в молчаливом крике. Очень медленно она повела головой из стороны в сторону, словно не веря тому, что почувствовала. Все мгновенно изменилось, когда Джаспер потянул грушу на себя, вновь начав насиловать ее. Диана выгнулась дугой, дико заорав от боли и умоляя сжалиться над ней, ее вопли смешались со странным хлюпающим звуком идущим от ее промежности. Джаспер толкнул сильнее и острия груши глубоко впились в нежную шейку матки, женщина забилась в судорогах, ручьи пота заструились по ее телу, из горла узницы вырвался пронзительный, душераздирающий крик. Сейчас палач сделал очередной оборот винта, раздвинув лепестки самое меньшее на двенадцать сантиметров. Над ее выбритым лобком появилась выпуклость от давившего изнутри лепестка и Джаспер сильно надавил в этом месте ребром ладони. Это движение вдавило матку в стальные лепестки и Диана обезумела от страданий. Боль была такой сильной, что юное тело рванулось изо всех и сил и прочный кожаный ремень, обвивавший ее правое запястье лопнул. Она потянулась правой рукой к промежности, тщетно пытаясь погладить свое разодранное женское естество. Почти тут же подручные схватили ее за руку и вновь привязали к кресту, парой толстых пеньковых веревок, глубоко впившихся в мягкую кожу. Толпа возбудилась до предела, от топота ног содрогались помосты.
Джаспер снова повернул винт и Диана заорала изо всех сил: «Нееееееееет», но на ее крик никто не обратил внимания. Палач снова повернул жуткую рукоятку и все вокруг содрогнулось от истошного вопля приговоренной. Ее восхитительные груди покачивались, прыгая от крика и палач уже предвкушал, какой пытке он их подвергнет. Теперь лепестки разошлись на 25 сантиметров и настолько впились в стенки влагалища, что когда истязатель попытался опять насиловать несчастную, даже со смазкой, упругие стенки втащили дьявольскую грушу обратно, разрывая нежные ткани.
Джаспер рассмеялся, теперь он завращал винт, раскрывая грушу до предела. Струя мочи брызнула прямо в лицо палача, так как мочевой пузырь женщины не выдержал этого страшного давления. Все ее тело била дрожь, как если бы она замерзала, вой, похожий на вой смертельного раненого животного, вырывался из ее губ. Утеревшись, заплечных дел мастер положил руку между ее ягодиц и начал засовывать в задний проход. Все тело несчастной забилось в судороге, все на площади содрогнулись от ее жуткого крика. Джаспер давил изо всех сил, но давление раскрывшегося внутри истязуемой пыточного снаряда было настолько велико, что ему не удалось засунуть внутрь и одного пальца. Палач на полтора оборота винта сдал лопасти груши и с помощью одного из подручных, также ухватившегося за ручку орудия пытки, упершись ногами, раздирая половой орган жертвы, вырвал этот чудовищный предмет из ее влагалища, словно рожденного адом дитя.
